В этом мире я только подкидыш (с) С.Е. Лец
Вчера опять была в библиотеке… и опять взяла то, что выискалось. Ну не могу я брать что-то по плану... странно даже... Выходя из библиотеки, я обнимала своих любимых мужчин: Брэдбери, Саймака, Мураками и Рассела... И шла домой пешком, уткнувшись в книгу. Книга перед глазами, наушники в ушах – и я уже не в этом мире. Придя домой, бросила рюкзак, взяла собаку и пошла гулять. Мне что-то ужасно давно не удавалось погулять с собакой вот так... как я люблю... с книгой... Последнее время я выходила уже затемно и брела на стадион. А вера видимо день на удивление хороший – все именно так, как я люблю... – я вышла, когда на город уже начали спускаться сумерки... И в подъезде загорелся свет, когда я из него выходила. А на улице все ещё было светло. И я шла к любимой тенистой аллейке... С каждым шагом становилось все темней, и постепенно читать стало уже невозможно без вреда для глаз. А потом зажглись фонари. Люблю я так неспешно брести, задерживаясь в просветах между деревьев, чтоб дочитать очередной абзац. А кругом так тихо (тихо для города разумеется) – люди почему-то не слишком жалуют эту темную аллейку... что в общем-то не может не радовать. И я вот так брела... брела... и тут... вспышка фотоаппарата... Сначала я подумала, что мне показалось, хотя уж вспышку-то я ни с чем не спутаю. Я продолжила брести дальше... и снова она, теперь я была уверена, что это именно вспышка. Я огляделась и увидела силуэт на балконе первого этажа... Он был на фоне освещенного окна, и лица не было видно, единственное, что было ясно так это то, что это был силуэт мужчины.
Когда я жила в Барнауле меня часто рисовали художники... У нас в универе был факультет искусств. И я даже уже привыкла к тому, что очень часто поднимаясь со стула в университетском кафе, чтобы уйти, слышишь умоляющий возглас: «Девушка! Ну пожалуйста! Еще 20 минут! Я куплю вам кофе!» Потом очень лестно было ходить на выставки и видеть среди других свои портреты. Все художники говорили, что я словно сошла с иконы или картины эпохи Ренессанса. Помнится, когда одна моя подруга-художница знакомила меня со своим учителем, он изрек «Библейский лик» и только потом «Приятно познакомится» Как-то раз я встретила его с другом (тоже художник) на улице и он затараторил: «Вот! Вот про эту девушку я тебе рассказывал!» На что он: «Да я и сам понял – не слепой» И они так оживленно начали обсуждать черты моего лица, что я даже смутилась. Он до сих пор называет меня Юлия Иконоликая.
И только после этой вспышки я осознала, что за весь год проживания в этом городе меня никто не рисовал... странно даже... Зато вот теперь кто-то решил сфотографировать... Я задержалась в широком просвете... и снова вспышка... несколько раз... Интересно как он назовет фотографию? Меня всегда больше интересовало как художник назовет мой портрет, чем то, как он будет выглядеть... Так и с фотографией... Интересно как он её назовет... «Девушка с книжкой»? Не думаю... Это как-то банально... Художники называют картины так, как они видят то, что на них изображают... Не думаю, что он видел просто девушку с книжкой... В конце концов, он мог и до этого сунуть в руки любой девушке любую книжку и сфотографировать... Нет, он видел что-то другое... что-то, что заставило его бросить все и выскочить на балкон с фотоаппаратом, чтобы снять меня... глупую девчонку с собакой и книжкой, медленно бредущую по тихой аллее... Что же он увидел?...
Когда я жила в Барнауле меня часто рисовали художники... У нас в универе был факультет искусств. И я даже уже привыкла к тому, что очень часто поднимаясь со стула в университетском кафе, чтобы уйти, слышишь умоляющий возглас: «Девушка! Ну пожалуйста! Еще 20 минут! Я куплю вам кофе!» Потом очень лестно было ходить на выставки и видеть среди других свои портреты. Все художники говорили, что я словно сошла с иконы или картины эпохи Ренессанса. Помнится, когда одна моя подруга-художница знакомила меня со своим учителем, он изрек «Библейский лик» и только потом «Приятно познакомится» Как-то раз я встретила его с другом (тоже художник) на улице и он затараторил: «Вот! Вот про эту девушку я тебе рассказывал!» На что он: «Да я и сам понял – не слепой» И они так оживленно начали обсуждать черты моего лица, что я даже смутилась. Он до сих пор называет меня Юлия Иконоликая.
И только после этой вспышки я осознала, что за весь год проживания в этом городе меня никто не рисовал... странно даже... Зато вот теперь кто-то решил сфотографировать... Я задержалась в широком просвете... и снова вспышка... несколько раз... Интересно как он назовет фотографию? Меня всегда больше интересовало как художник назовет мой портрет, чем то, как он будет выглядеть... Так и с фотографией... Интересно как он её назовет... «Девушка с книжкой»? Не думаю... Это как-то банально... Художники называют картины так, как они видят то, что на них изображают... Не думаю, что он видел просто девушку с книжкой... В конце концов, он мог и до этого сунуть в руки любой девушке любую книжку и сфотографировать... Нет, он видел что-то другое... что-то, что заставило его бросить все и выскочить на балкон с фотоаппаратом, чтобы снять меня... глупую девчонку с собакой и книжкой, медленно бредущую по тихой аллее... Что же он увидел?...